31 августа 2023 года, в Капелле состоялся Концерт-закрытие I Всероссийской летней оркестровой школы современной академической музыки. В течение нескольких недель прошедшие конкурсный отбор молодые музыканты-исполнители (всего около пятидесяти человек из Москвы, Петербурга и регионов) учились искусству интерпретации новой музыки по трём направлениям: для камерного ансамбля, мультимедиа и для большого состава.
Преподавателями-кураторами Школы стали музыканты Молот-ансамбля, одного из ведущих российских ансамблей в области исполнения современной музыки; Николай Попов, руководитель Центра Электроакустической Музыки Московской консерватории; и Фёдор Леднёв, дирижёр и крупнейший специалист в исполнении современной академической музыки.
В нашей стране с современным репертуаром для больших составов есть проблема: у исполнения современной академической оркестровой музыки нет как таковой академической практики — консерватории не предлагают курсов, хоть как-то связанных с освоением этого репертуара. Молот-Школа — большое дело для актуального музыкального процесса в России как раз потому, что она попыталась заполнить собой эту лакуну. Концерт-закрытие стал своего рода подведением итогов напряженной работы Школы: но, наверное, как и результат любого совсем молодого начинания, скорее пока идейным и больше обещающим.
Программа состояла из 6 сочинений. Звучали произведения Анатолия Королёва, Настасьи Хрущёвой, Александра Кнайфеля — композиторов, хорошо знакомых петербургскому слушателю не только потому, что связаны они с самим Петербургом, но и благодаря Молот-ансамблю (как минимум работы Хрущёвой и Королёва составляют активный репертуар ансамбля, регулярно попадая в программы их концертов). Исполнены были и сочинения самих преподавателей-кураторов Школы — Алексея Глазкова и Артура Зобнина; представителем с “зарубежной” стороны современного репертуара стало сочинение молодого китайского композитора Ли Биня.
Нужно понимать, что современная академическая музыка академична лишь условно: в любой области современного искусства границ между “академическим”, “экспериментальным”, “авангардным” и “классическим” уже давно нет, а если и есть, то настолько условные, что от них всегда можно избавиться. Новая музыка может пародировать Моцарта или быть хаосом без какой-либо структуры — она обманчива, у неё много лиц и не каждое из них может показаться приятным. Вокруг этой идеи в какой-то степени и выстроилась программа Концерта-закрытия.
Первым произведением в программе стал Концерт для скрипки с оркестром Анатолия Королёва. Солировал Артур Зобнин, дирижировал Фёдор Леднёв. Само по себе произведение — кинематографичное, сентиментальное, и потому — идеальное для начала концерта современной музыки: помогает расположить слушателя к тому, что он услышит дальше (ведь не всё в итоге звучало так же миролюбиво, как Концерт). Сочинение начинается со вступления-мелодии, соло скрипки — длинного, извивающегося, словно убегающего куда-то вдаль. Голос скрипки свяжет всё полотно воедино, красной нитью сшивая части концерта. В исполнении Зобнина мелодия уводила тебя словно в забытое воспоминание, что грёзой мерцает где-то впереди. Она звучала трогательно, постоянно угрожая раствориться и при этом никак не иссякая. Правда, не везде эта идея в итоге оказывалась удачной: временами излишнее смягчение акцентов и довольно однообразная динамика лишали в итоге мелодии её внутренней гибкости и силы, заставляя её иногда почти тонуть внутри музыкальной ткани.
Вторым прозвучало произведение The Light of Life — “Свет(оч) жизни” — первое исполнение сочинения Ли Биня, китайского композитора. Дирижёром выступила Елизавета Корнеева, студентка Школы. На контрасте с более нежным и привычным для уха Концертом, это сочинение наполнено диссонансами, неожиданными атаками ударных, скрипящими тремоло струнных — саспенс тёмной стороны нашего существования — и одновременно с этим светящимся, призрачным тембром духовых, — как бы Другой мир, существующий где-то рядом с нами.
Завершала первое отделение “Молитва святого Ефрема Сирина” Александра Кнайфеля, дирижировал Фёдор Леднёв. “Молитва” — ещё одно лицо новой музыки. На слух может показаться, что в ней будто бы и нет ничего особенного: растянутые линии, растворяющаяся во времени и пространстве призрачная мелодия, отсутствие резких смен темпа и динамики — на фоне кинематографичного Концерта и театрального The Light of Life она выделяется своей аскетичностью и строгостью, сосредоточением на течении музыкального потока. И всё же музыка Кнайфеля не так уж и проста, в её основе лежат вещи, которые на слух сразу не уловить. В “Молитве” звучит как бы непроизнесенное, молитвенное слово: приём для европейской музыки не новый, но от этого не менее интересный — за ним можно отыскать целую философию. Леднёв заставляет “Молитву” звучать монументально, выставляя на показ заложенное “духовное” начало — музыка уподобилась фрескам на стенах собора, заполняя собой всё пространство.
Второе отделение показало другую, более привлекательную, очаровывающую сторону современного репертуара: игру композитора со слушателем-зрителем, иронию, которая может быть скрыта даже в самом серьёзном на первый взгляд произведении.
“Суровый стиль” для симфонического оркестра — первое исполнение сочинения Артура Зобнина, дирижировал студент Школы Иван Шинкарёв — порождает ассоциации с советским миром больших колонн, номенклатуры, сталинского ампира и мороженого за три копейки. Кульминация сочинения — шествие инструментов в общем мессиве тембров и раскаты горних труб (точнее, одной трубы) с балкона — главное, что не со сцены и не для слушателя, но для самого оркестра (точнее, оркестрантов): почти алхимическая реакция, превращающая хаос в музыку. В финале “Сурового стиля” вступает слово, а именно — просто голос: вокализ звучит вместе с оркестром, который к этому моменту уже успел прийти в состояние покоя после сумбура. В сочинении Зобнина можно увидеть и отсылку к Первой Симфонии Шнитке (её первой части), и к “Октябрьской” Симфонии Шостаковича (особенно по структуре), и, если подумать, обнаружить много чего ещё — вопрос в том, задумывал ли эти (и другие возможные) отсылки композитор? А может, случился очередной случайный интертекст? И подразумевалась ли тогда “сурово”-советская ассоциация? Намеренной ли была театральность (цель она или случайное следствие, неожиданный результат эксперимента)? “Суровый стиль” — пример постмодернистской игры со слушателем, его ожиданиями и опытом.
После “Сурового стиля” прозвучала премьера второй редакции сочинения Настасьи Хрущёвой “Того и этого” для фортепиано, ударного инструмента (на концерте-закрытии выбрали джембе, африканский барабан) и оркестра. Дирижёр — студент Школы Иван Худяков-Веденяпин. Сочинение строилось вокруг как бы диалога: сперва вступал оркестр и фортепиано, ему пытался отвечать барабан. Постепенно и барабан, и оркестр звучат вместе — да только бессмысленно: они слишком увлечены самими собой. Как итог, вместо конца мы получаем обрыв: резкий, неожиданный, досадный — потому что понимания не будет, разговора не состоится. “То и это” -— оркестр с фортепиано и джембе, музыка и ритм, стремительное и размеренное, “этническое” и европейское, высокое и низкое, элитарное и массовое — бесконечные бинарные оппозиции, заложниками которых являемся все мы: они порождаются почти бесконечно и наслаиваются одна на другую.
Завершала концерт последняя премьера вечера, на этот раз — пианиста Молот-ансамбля Алексея Глазкова. Дирижёром снова выступил Фёдор Леднёв. “Пряность” для флейты, кларнета и симфонического оркестра — вещь, заигрывающая с ориентализмом, на слух будто узнаваемыми мотивами, но настолько как бы невзначай и недолго, что кажется, будто никакого ориентализма там и не было никогда, а эхо Востока — ваша слуховая галлюцинация. Зато точно был прекрасный духовой дуэт и раскаты меди — яркое завершение вечера.
Конечно, не всякое исполнение было идеальным, сказывается недостаток практического опыта интерпретации современных партитур, но разве бывает что-то идеально с первого раза? Молот-Школа, впервые состоявшаяся в этом году, стала важным пунктом для новой российской музыки, показав, что её не только пишут, но и хотят играть, и не только в столицах, но и в регионах. Концерт-закрытие при этом показал всю многоликость современной академической оркестровой музыки в России. Лиц у неё множество и самых разных, от самых невинных до самых страшных. Она может не нравиться, но она — естественная часть современной культуры и искусства, которую избегать невозможно и, в общем-то, бессмысленно.
